Отягощенные злом
[ Продолжение. Начало смотрите здесь ]
Явление четвертое: Дегенерат
При всей его этической неразборчивости, Франкенштейн был гением, а на детях гениев, как известно, природа отдыхает особенно самозабвенно. "То, что новатор создает, уничтожают эпигоны", грустно заметил Феликс Кривин. Джеймс Уэйл уже сказал все, что хотел, и не желал плодить все новых и новых "Франкенштейнов". Колин Клайв, исполнитель титульной роли, скончался в 1937 году, не дожив и до сорока лет...
Но главное сокровище "франкенштейновского" цикла – монументально загримированный Борис Карлофф – по-прежнему был готов к употреблению. Хотя вряд ли его персонаж можно было теперь сострадательно именовать Созданием – дважды погибшее, но все еще живое тело тянуло разве что на звание Существа.
Фильм "Сын Франкенштейна" ("Son of Frankenstein", 1939) не только начал новый "цикл", но и решительно отказался от философского подхода, на котором основывался Уэйл: тема ответственности творца за свое творение и тема мучительного обретения души "небожьим созданием" была без особых раздумий отодвинута на третий план.
Собственно, творца больше не было. Режиссер и продюсер фильма Роуленд Ли просто честно эксплуатировал то, что было создано его предшественниками: образ Существа и связанную с ним легенду...
Барон Вольф фон Франкенштейн (его играет Бэзил Рэтбон), сын покойного Генри Франкенштейна, возвращается из Америки с молодой женой Эльзой и их маленьким сыном Питером в те места, где когда-то жили его родители. Он надеется исправить то зло, которое принес когда-то здешним жителям трагический эксперимент, поставленный его отцом. Но на самом имени "Франкенштейн" как будто лежит проклятие, все их сторонятся. Даже полицейский инспектор Крог (его играет Лайонел Этвил), который приходит в замок знакомится с его новыми обитателями, в детстве лишился руки из-за чудовища, созданного отцом барона...
Однако вскоре находится человек, который заинтересован в дружбе с Франкенштейном. Это местный полубезумный горбатый пастух Игорь (Бела Лугоши совершенно неузнаваем в этой роли), которого когда-то пытались повесить за ограбление могил. Петля сломала ему шею, но он, тем не менее, остался жив. Оказывается, Игорь давно стал хозяином неприкаянного Существа, которое снова, как и в первом фильме, не умеет говорить. С его помощью Игорь отомстил судьям, которые когда-то приговорили его к виселице. Но недавно в Существо ударила молния, из-за чего несчастное чудовище впало в глубокую кому. Игорь надеется, что сын доктора Франкенштейна сможет поставить на ноги творение своего отца. Неся семейный крест и мучимый научным любопытством, барон в конце концов воскрешает многострадального монстра. В фильме есть момент, когда чудовище с интересом сравнивает перед зеркалом себя и Франкенштейна (ясная перекличка с самой первой экранизацией 1910 года). Игорь, получивший от барона желаемое и продолжающий мстить своим гонителям, пытается убить его, но в схватке погибает сам. Увидев смерть товарища, Существо пытается отомстить барону и бросить его сына Питера в кипящий серный источник, но в итоге оказывается в этом там само.
Фильм почти совершенно лишен драматичности работ Уэйла, но его спасает богатейшая игра Лугоши и очень неплохие работы Карлоффа, Рэтбона и Этвила, да еще, пожалуй, стильные (полуготика, полумодерн) декорации. Благодаря всему этому картина до сих пор остается на вполне приличном счету...
Существует занятная версия, что "немота" была возвращена Существу по настоятельному требованию Карлоффа. Артисту категорически не нравилось, что во втором фильме его персонаж заговорил – это, по его мнению, снижало выразительность образа (Лугоши, напротив, отказался в 1931 году от роли еще и потому, что она была без текста). Но тогда переубедить Уэйла было невозможно – он совершенно точно знал, зачем ему нужно именно говорящее Создание. Теперь же никакой особенной сверхзадачи у кинематографистов не было, а потому и возражать Карлоффу они не пытались.
Для Бориса Карлоффа это было последнее исполнение роли Создания-Существа-Монстра: выделывать подобные упражнения и молодым-то тяжеловато, а уж когда тебе за пятьдесят... Впрочем, расстаться с "франкенштейнством", которое сделало его немыслимо популярным, ему все-таки не пришлось – просто на свой прежний грим он отныне всегда смотрел со стороны.
Успех "Сына Франкенштейна" породил, однако, новый "бродячий" персонаж: горбун Игорь начал самостоятельную жизнь в кинолегенде. В общем, с точки зрения студии это было естественно: с какой стати выкидывать из продолжений (которые не могли не воспоследовать) ту роль, на которую шел зритель? Что значит – "погиб"? А сценаристы у вас зачем?..
Поэтому злобный горбун Игорь в исполнении все того же Белы Лугоши появился через три года в"Призраке Франкенштейна" ("Ghost of Frankenstein", 1942) режиссера Эрла Кентона. Монстрический грим и костюм вместо Карлоффа носил теперь Лон Чейни-младший. Бэзил Рэтбон, успевший к тому времени стать каноническим Шерлоком Холмсом американского кино, на прежнюю роль Франкенштейна не годился, поэтому Вольф фон Франкенштейн из сценария исчез, а взамен появился его младший брат Людвиг, провинциальный хирург (сэр Седрик Хардвик)...
Оказывается, барон застрелил Игоря очень некачественно – тот не только сам выкарабкался с того света, но и выволок оттуда мумию сваренного в кипящей сере Существа. Дождавшись ближайшей грозы, он организует удар молнии в шейные электроды этого сухарика, каковая процедура приводит к желаемому терапевтическому результату: Существо вполне восстанавливается. Однако горбуну это потрясающее достижение кажется недостаточным. Он замысливает нечто гораздо более зловещее...
Игорь подстраивает все так, что Существо попадает в клинику доктора Людвига фон Франкенштейна. Доктор поначалу хочет уничтожить проклятие его рода, но тут к нему является призрак отца и спрашивает, почему это вдруг сынок хочет погубить его труды вместо того, чтобы просто провести работу над ошибками. Созданию нужно вставить правильные мозги – и тогда все образуется наилучшим образом. Просветленный Людвиг Франкенштейн решает использовать для этого мозг недавно погибшего коллеги (убитого, кстати, тем же Существом), но тут срабатывает коварный план Игоря. После окончания операции хирурги обнаруживают, что Существо получило мозг... самого горбуна и даже говорит теперь его голосом. Хитрец уже предвкушает веселуху, которую он может всем устроить с таким могучим и практически неубиваемым телом, но вдруг выясняется, что у мозга Игоря и тела Существа несовместимость тканей. Отторжение мозга вызывает потерю зрения, монстр начинает буянить и, вследствие плохого поведения и неизбежного несоблюдения техники безопасности, погибает...
К этому моменту цикл совершенно вырождается и приобретает все черты второсортного кино. "Франкенштейн" ставится на поток – наравне с "Дракулой", "Человеком-волком", "Мумией" и другими коммерчески удачными образами. Отношение занятых в картине людей к своей работе заметно меняется. Джек Пирс, уставший десять лет кряду гримировать чудовищ, обоснованно решил, что его ручная работа для такой халтуры, в общем, и не нужна, и вместо тщательно построенного грима делает для Существа маску, которую нужно только слегка подогнать по актеру и подкрасить в соответствии со сценарием – это спасает кучу времени, к тому же маску можно надевать и на дублера. Для крупных планов такой грим не годился, да и мимику он сводил почти исключительно к открыванию и закрыванию рта – но для фильмов класса "B" этого было достаточно. Они зарабатывали для студии деньги – и больше от них не требовалось ничего.
Дальше была только агония – студия начала комбинировать в фильмах популярных злодеев, не особенно заботясь о какой бы то ни было осмысленности и оправданности такого объединения. Границы жанров преодолевались одним мановением пера сценариста: для кино разница между научной фантастикой, мифологией и фольклором была несущественна...
В 1943 году на экраны вышел первый такой гибрид – фильм режиссера Роя Уильяма Найла "Франкенштейн встречает человека-волка" ("Frankenstein Meets the Wolf-Man"). Собственно, самого Франкенштейна в фильме не было, но "Франкенштейном" уже привычно именовали именно Существо – оно оставалось тем устойчивым образом, к которому массовое сознание сразу после фильмов Уэйла жестко привязало эту метку (в "Сыне Франкенштейна" герой Рэтбона даже сетовал, что девять из десяти человек называют "Франкенштейном" именно чудовище). На этот раз Лон Чейни-младший никак не мог играть Существо - оборотень Ларри Тэлбот был его "коронной" ролью, отказаться от нее в пользу другой маски он не мог и не хотел. Поэтому маску Существа согласился надеть Бела Лугоши: его персонаж из предыдущего фильма был недостаточно мертв, чтобы его оживлять: его мозг и голос достались "партнеру по бизнесу", так что грех было отказываться от такой возможности сменить костюм... Правда, его новый персонаж был слеп. Об этом помнили, когда снимали фильм – монстряк ходил перед камерой, выставив вперед негнущиеся руки, чтобы ни на что сослепу не наткнуться - но при окончательном монтаже упоминание о слепоте Существа убрали, а непонятно с какой стати растопыренные клешни стали просто еще одной чертой образа, которая пришлась вполне по вкусу будущим пародистам.
Следующим стал "Дом Франкенштейна" Эрла Кентона ("House of Frankenstein", 1944), где к традиционно оживленной парочке злодеев из предыдущего фильма добавился Дракула (Джон Кэррадайн - впрочем, "его" сюжетная линия была без всякой логики свернута еще в начале фильма: граф появился, граф ушел). Волколака по-прежнему изображал Лон Чейни-младший, а Существо опять играл "новенький" – Гленн Стрэндж. Фильм почтил своим присутствием Борис Карлофф, сыгравший ученого-маньяка доктора Найманна, который и возвращает к жизни всю команду уродов. Кстати, у доктора в помощниках ходит горбун Даниэль, который влюблен в прекрасную Илонку и мечтает, чтобы его мозг пересадили в кого-нибудь более стройного – тело Игоря, кажется, тоже обещало стать бессмертным... Ларри Тэлбот тоже одержим идеей покончить со своим волчьим alter ego и тоже надеется решить эту проблему хирургическим путем. В общем, стремление к пересадке пересадке мозгов в фильме приобретает характер массового помешательства и становится чуть ли не главной заботой всей честной компании. При этом персонажам как-то удается сохранять убийственную серьезность. Итог всего этого безобразия, как обычно, летальный: человек-волк убит серебряной пулей, а Существо в обнимку с докторой Найманном тонет в болоте.
Вся троица монстров опять ожила в "Доме Дракулы" ("House of Dracula", 1945), снятом тем же режиссером и с теми же актерами – минус Карлофф (ученые-маньяки, как правило, не выживают настолько успешно, чтобы появиться в следующей серии, поэтому их на кого-нибудь заменяют; впрочем, этого добра...)
А затем пришли комики Бад Эбботт и Лу Костелло и все окончательно опошлили. В фильме "Эббот и Костелло встречают Франкенштейна" ("Abbott and Costello Meet Frankenstein", 1948) они лихо спародировали все ужастики, причем пригласили для этого самих пародируемых. Веселая парочка играла двух портовых грузчиков, на которых постоянно покушаются знаменитые чудовища – Дракула (Бела Лугоши в своем классическом образе), Человек-волк (Лон Чейни-младший) и Существо (Гленн Стрэндж), которому срочно нужно пересадить чей-нибудь мозг, лучше всего – мозг Костелло.
Эббот и Костелло прекратили затянувшуюся агонию темы одним контрольным выстрелом.
Эпоха ужасов от студии "Universal" закончилась.
А эпоха ужасов от студии "Hammer" началась в 1957-м – по мистическому совпадению, в том самом году, когда Джеймс Уэйл был найден утонувшим в собственном бассейне...
Продолжение следует
